Совершенно замечательная вещь  - Хэнк Грин

– Ну и что мне тогда делать!

Как вы, наверное, уже догадались, реакции не последовало.

– Можно кому-нибудь рассказать?

Два стука.

– Ты серьезно ответила?

Один стук.

– Это правда!!!

Ничего.

– Ты из другого мира?

Ничего.

– Ты слышала, что случилось с Карлами в Санкт-Петербурге и Сан-Паулу?

Ничего.

– Можно сказать кому-то, что ты здесь?

Два стука.

– Можно сказать кому-то, что ты меня спасла?

Два стука.

– Ну хотя бы Робину?

Два стука.

– А если попытаюсь, ты меня остановишь?

Ничего.

Я забросала руку вопросами, но выяснила лишь, что ни при каких обстоятельствах не могу сказать, что она меня посетила. Никто не мог знать; никому нельзя увидеть. Конечно, я чувствовала, что должна сдержать обещание, ведь если у Карлов был какой-то грандиозный план, я, конечно, не хотела его испортить: моя жизнь была выстроена вокруг гипотезы, что Карлы хорошие, – а еще я обязана руке этой самой жизнью.

Но тогда я никому не могла рассказать о нападении. Расспросы, конечно, ничего не дали. Рука, похоже, не беспокоилась о моей безопасности. Возможно, думала, что сама управится. Ну и как я расскажу, что в меня стреляли, не нарушая обещания?

Кроме того, как мне объяснить коменданту, что случилось с дверями в моей спальне? И как мне вымести осколки без риска снова нарваться на пулю? Дикие мысли, но именно так я тогда думала. Может, эти заботы казались самыми важными.

Но время почему-то продолжало двигаться, и некоторые проблемы начали казаться менее актуальными. Все мои переживания, от террористических атак до почти гибели и терзаний, надо ли мне подмести стекло на полу, почему-то казались равными по значению. Я поняла, что выдохлась. Мое тело находилось в режиме «сражайся или беги» по крайней мере в течение часа, и истощение сильно сказывалось. Я ухватилась за внушительный указательный палец руки.

– Почему ты меня спасла? – спросила я ее.

Ничего.

– Ладно, я никому не скажу.

Кажется, она расслабилась, самую капельку. Не задумываясь, я подползла к руке, улеглась рядом и обняла. В считаные секунды я уснула.

* * *

Я не хочу видеть настоящие сны, поэтому просто всю ночь брожу по городу. Весь мир тщетно пытается найти ключ, хотя я единственная, кто может его получить. Но я все еще не позволила Миранде или Майе поделиться нашей информацией. Мы лжем всему миру. Мой страх и мое настроение последовали за мной в Сон. Я иду в галерею, как в восьмидесятых. Там множество видеоигр и автоматов для игры в пинбол.

Наверное, здесь восхитительный ребус. Я замечаю четвертак на одной из машин – вероятно, там начинается последовательность, – но не играю. Я иду в женский туалет. Там грязно, по всей стене плакаты местных групп, и ни один из них не имеет никакого смысла. Мой мозг не может превратить буквы в слова. Так случается, когда вы выходите за пределы ребуса. Это признак того, что данная часть при разгадке головоломки не важна. Будто Карлы не стали заморачиваться с лишними деталями.

Я вхожу в грязную кабинку, сажусь на унитаз и плачу, пока не просыпаюсь.

Меня будят далекие крики.

На меня обрушивается реальность. Кто-то взорвал Карлов по всему миру. Кто-то пытался меня убить. Они посмотрели в прицел своей винтовки, увидели меня и нажали на курок. А рука Карла была здесь и спасла меня. И где она теперь? Я вскочила с пола и обыскала каждый сантиметр гостиной и кухни. Потом я встала перед дверью спальни, но не смогла заставить себя войти. Я сдалась. Ноги моей не будет в тех комнатах. В глубине души я подозреваю, что рука ушла так же хитро, как и прибыла.

Я по-прежнему в пижаме, мне нормально, только ноги замерзли. В сушке валялось несколько вещей, я схватила первые попавшиеся носки, которые смогла подобрать. Четко помню, они были из товаров «Мурлетариата», комикса Майи. Вскоре на моих лодыжках оказалось по чудесной кошке с лозунгом: «Ешь богатых, Стив».

Люди на улице кричали, но я не смогла заставить себя подойти к окну, поэтому включила новости.

Средства массовой информации почти всегда находятся в странном состоянии между безумием и покоем. Во время затишья они пытаются выдать какие-то расплывчатые угрозы, чтобы дать вам повод посмотреть их рекламу. Вот подсказка: если показывают рекламу, настоящих новостей нет. Сегодня утром рекламы не было. Атаки тринадцатого июля были настоящими новостями, и все это знали. Тот факт, что Америку пощадили (хотя вы теперь знаете, что атака была, просто ее сорвали – ну, я думаю, не просто сорвали), создал отличную базу для безудержной, бесполезной, необоснованной спекуляции.

Иногда показывали репортажи с Двадцать третьей улицы, где было полно людей, которых полиция не могла контролировать. Большинство пришли в знак солидарности с Нигерией, Россией, Индонезией и Бразилией. Другие протестовали против постоянной угрозы, которую представлял Карл. Аналитики на телевидении говорили ужасные вещи о стратегии, которую иногда использовали террористы: «Сделайте что-нибудь громкое, а затем, когда неизбежно сформируется толпа, нанесите новый удар с гораздо большим эффектом». Поскольку Америка не пострадала в нападении, а американцы не способны предположить, что какие-то злодеи устроят массированную атаку и не затронут нас, все предполагали, будто грядет что-то еще.

Пока я смотрела новости, в мою голову пришла мысль. Мир разрывался на части; люди умирали. Шум на улице грозил перерасти в бунт, если появятся хотя бы пара Защитников. Мне было легко обвинить во всем Питера и таких, как он. Но в конце концов не был ли источником всех бед Карл? Разве эти люди не были бы живы, если бы он не появился? Разве я не была такой же предвзятой и нелогичной, как Защитники? Пока цеплялась за веру, что Карл явился, чтобы связать нас вместе, а не разделить или уничтожить? Видела только доказательства своей точки зрения, а не свидетельство, что Карл приносит разрушение?

Я знала: в следующем телеинтервью эти мысли точно будут крутиться в моей голове, хотя, конечно, вслух я их не произнесу. А потом поняла, что не должна была смотреть новости о Карлах: мне следовало быть в новостях о Карлах. И немного запаниковала. Почему никто мне не позвонил?!

Я схватила свой телефон и получила довольно простое объяснение: он выключился. Я попытался включить его… батарея села. Боже! Робин, наверное, уже в припадке бьется. Да все, наверное, в припадке! Почему никто еще не заявился ко мне домой? И что еще хуже, зарядные устройства и второй телефон остались в моей чертовой спальне. Ладно, тогда компьютер. По крайней мере, я должна сказать всем, что со мной все в порядке.

Я открыла свой ноутбук. Похоже, моя связь с внешним миром была восстановлена. Как и ожидалось, у меня было около пятисот новых писем: телевизионные продюсеры, Робин, Энди, Миранда, Майя, родители, брат, все. Уведомления от Сома просто вышли из-под контроля.